В ноябрьском номере 'Политического класса' за прошлый год мы поместили подборку материалов, посвященных пакту Молотова-Риббентропа, рассчитывая раньше других начать содержательную дискуссию по этой непростой проблеме еще задолго до 70-летия самого события. К сожалению, наши ожидания не оправдались. На вопрос, вынесенный на обложку того номера (для напоминания помещаем изображение этой обложки на странице 6), в многочисленных суждениях и полемиках так и не прозвучало более или менее внятного ответа. По мере приближения 70-летия пакта его осуждали на все лады, сравнивали с Мюнхеном, вспоминали соответствующее решение Съезда народных депутатов от 24 декабря 1989 года - и ничего более. Поэтому я решил в августовском журнале в постоянном разделе 'Хроника политической мысли' привести полемику, состоявшуюся недавно в моем 'Политдневнике' (v-tretyakov.livejournal.com), по поводу исторического значения пакта. Считаю это особенно уместным еще и потому, что настоящий номер выйдет из печати как раз незадолго до 23 августа - даты заключения пакта.

Кто сегодня громче всех требует осуждения пакта Молотова-Риббентропа? Помимо поляков - их-то понять можно! - особенно неистовствуют на сей счет официальный Киев и его поборники как на самой Украине, так и в украинской диаспоре на Западе. А вот это уже вообще выходит за рамки здравого смысла: Россию/СССР за соглашательство с Гитлером клеймят потомки тех, кто не просто потворствовал продвижению фашистских войск от западных границ Советского Союза на восток, но активно сотрудничал с ними, всемерно содействовал установлению оккупационного режима на занятых немцами землях нашей страны. И все это - уже через два года после заключения пакта, с первых же дней Великой Отечественной войны.

Статейный блок 'Политического класса' открывается материалом-расследованием аналитиков Вероники Крашенинниковой (Россия) и Альфреда Росса (США). В первой части этого материала, публикуемой в этом номере, авторы приводят сенсационные сведения, свидетельствующие о тесных связях представителей современного украинского 'политикума' с пособниками нацистов. Примечательно, что среди этих представителей - 'первая леди Украины' Катерина Ющенко (Чумаченко). Вероника Крашенинникова и Альфред Росс подробно прослеживают вехи необычайно стремительной карьеры выпускницы Джорджтаунского университета, которая в свои двадцать с небольшим лет была вхожа на мероприятия американского истеблишмента, в том числе и с участием президентов. А спустя несколько лет, после как будто случайного знакомства с Виктором Ющенко на борту самолета, эта способность к стремительному карьерному росту передалась и мужу Катерины. Так из коричневых - с помощью американцев и в их политических теплицах - выращивались оранжевые. Во второй части расследования, которая будет напечатана в сентябре, авторы выводят своеобразный закон Киплинга. В свое время этот яркий апологет Британской империи произнес максиму: 'Только когда все умрут, закончится Большая игра'. Под Большой игрой Киплинг подразумевал извечное противостояние Запада и Востока, а во многом и противостояние Британии и всего остального мира. Способности геополитических наследников Британии - Соединенных Штатов - вести подобную Большую игру вызывают откровенное восхищение: более полувека, последовательно, изо дня в день, работать на одну цель, чтобы в конце концов на борту самолета произошло романтическое знакомство будущего президента Украины с явно непростой блондинкой, ставшей впоследствии его женой.

Но одновременно с восхищением виртуозностью противника испытываешь горькую досаду по поводу того, что на подобные растянутые на десятилетия спецоперации не способны не только наши политики, привыкшие думать лишь о коротких деньгах, но и представители соответствующих структур, для которых организация 'случайных' романтических знакомств на высоте 10 тысяч метров и иные аналогичные мероприятия - непосредственная служебная обязанность.

Автор следующей статьи - политолог Владимир Близнеков - рассматривает состоявшийся весной этого года визит Александра Лукашенко в Ватикан в контексте усугубляющегося кризиса во взаимоотношениях между Белоруссией и Россией и откровенного стремления официального Минска если не интегрироваться в Европу, то по крайней мере хотя бы как-то к ней пристроиться. Так как возможности подобного геополитического разворота существенно ограничены из-за устойчиво-негативного имиджа Лукашенко на Западе, то его расчет на то, что с консервативным Бенедиктом XVI ему будет легче найти общий язык, чем с кем-либо еще в Европе, представляется автору предельно трезвым и выверенным. Более того, Владимир Близнеков полагает, что и Святой Престол может быть крайне заинтересован в контактах с Белоруссией как с территорией, имеющей давний и богатый исторический опыт существования в унии с Католической церковью. В статье приводятся интересные факты, свидетельствующие о том, что действующий папа-консерватор стремится к расширению своего канонического пространства ничуть не меньше, чем его предшественник-либерал. Отношение Владимира Близнекова к Лукашенко - однозначно негативное. Но оно не банально-негативное - со всем обязательным для зарубежных 'либералов' и их российских подпевал обвинений в адрес президента Белоруссии. Да, на мой взгляд, Минск в гораздо меньшей степени, чем Москва, виноват в ухудшении отношений между нашими странами. Но из-за этого я вовсе не склонен как-то обелять Лукашенко и считаю предложенный в статье достаточно неожиданный ракурс изображения этого политика безусловной удачей автора. В рубрике 'Тема номера' помещены две работы - востоковеда-ираниста Владимира Юртаева и военного эксперта Александра Храмчихина.

Владимир Юртаев анализирует итоги июньских президентских выборов в Иране и последующие события в этой стране, которые четко укладывались в типовой сценарий оранжевой (точнее, применительно к Ирану как исламскому политическому режиму - зеленой) революции. Признаюсь, что в середине - второй половине июня мне казалось, что исход беспорядков в Иране предрешен и, возможно, скоро одной победившей цветной революцией будет больше. Кстати, об этом я в те дни примерно так и написал в 'Политдневнике'. Однако я ошибся в своих предположениях, а по прочтении статьи Владимира Юртаева понял, почему именно. Автор подробно отвечает на вопрос - что помешало 'революции', из-за чего она довольно скоро завяла. Это, по мнению Владимира Юртаева, - и сохраняющийся запас политической устойчивости президента Ахмадинежада, и его последовательные действия по всестороннему улучшению жизни молодежи, то есть той части общества, которая в наибольшей степени подвержена оранжевым искушениям, и, наконец, неудачная кандидатура оппозиционного лидера - человека, ассоциирующегося с такими изъянами режима Исламской Республики, как забюрократизированность и коррупция. Между тем неудача цветной революции сейчас отнюдь не означает ее невозможности в перспективе. Автор показывает наиболее уязвимые места иранского режима (кланово-этнические противоречия, выведение капиталов за рубеж проигравшей выборы стороной и др.), целенаправленное воздействие на которые может привести к политическому кризису со всеми вытекающими из него 'революционными' последствиями.

После обнаружения явственного пакистанского следа в прошлогодних терактах в Мумбаи война между Пакистаном и Индией стала восприниматься в нашем общественном мнении как нечто вероятное и даже неизбежное в обозримой перспективе. Однако автор аналитического материала, в котором разбираются разные сценарии такой войны и условия, способные спровоцировать развитие ситуации по этим сценариям, придерживается гораздо более сдержанной позиции. Война между названными государствами - это не повестка дня на ближайшее будущее, если исходить из политических реалий в Пакистане и Индии на текущий момент, а также из общей нынешней геополитической конъюнктуры в Южной Азии. Но названные обстоятельства чрезвычайно динамичны, и их изменения в самые кратчайшие сроки могут привести к серьезным осложнениям во взаимоотношениях этих государств и как следствие - к войне между ними. Статья Александра Храмчихина совершенно нетипична для 'Политического класса' - в ней много специальных военных терминов, и при чтении раздела, в котором сравниваются вооруженные силы обеих стран, порой требуется определенное напряжение, чтобы следовать за авторской аргументацией. Однако необходимость этого раздела становится очевидной, когда Александр Храмчихин переходит к рассмотрению непосредственно самих сценариев индо-пакистанской войны. Интересны взгляды автора и на возможное изменение конфигурации противостояния через вовлечение в конфликт третьих сторон - вплоть до перенацеливания главного вектора противостояния в Южной Азии, о чем говорится в самом конце материала.

Статейный блок завершает очередная часть большой работы историка Андрея Фурсова об эпохе холодной войны. На этот раз автор разбирает непродолжительный, но чрезвычайно насыщенный событиями период с конца 1940-х до 1956-го, то есть с испытания первой советской атомной бомбы и до превращения идеи о 'мирном сосуществовании государств с различным социально-экономическим строем' в официальную внешнеполитическую доктрину послесталинского Советского Союза на XX съезде. При ознакомлении с этой частью исследования убеждаешься в правильности авторского подхода - анализировать холодную войну не по отдельным направлениям, а как цельную совокупность самых разных фактов и тенденций. Например, в первой части работы автор указал на необходимость рассматривать конфликт капиталистической и антикапиталистической систем в тесной взаимосвязи с процессами, происходившими внутри советской номенклатуры. В этом смысле особенно любопытным представляется противопоставление XIX и XX съездов партии. Если первый, по словам Андрея Фурсова, был 'антиноменклатурным по своей интенции', то второй стал полной его противоположностью - 'съездом-пиром номенклатуры, ее сатурналиями' и одновременно съездом, канонизировавшим доктрину мирного сосуществования. А до 'антиноменклатурного' XIX съезда Сталин задался целью создать альтернативный западному недолларовый мировой рынок - и как ответ на это намерение советского лидера в Америке была создана специальная группа, изучавшая (или готовившая?) его отстранение от власти.

Кстати, закон Киплинга (активно пропагандировавшийся на протяжении нескольких месяцев Михаилом Леонтьевым в его передаче на Первом канале) можно трактовать и обратным образом: 'Пока все не умерли, не прекратится Большая игра'. Такая формулировка этого закона должна поддерживать нас - потерпевших сокрушительное поражение в холодной войне, или в одном из раундов Большой игры.